В советской историографии, как и в хронологически более поздних работах, придерживающихся её традиций, закрепился упрощённый стереотип определения ролей тех или иных социальных групп и категорий общества. Крестьяне пашут землю, выращивают скот, платят налоги и страдают от угнетения со стороны землевладельца. Мещане торгуют, занимаются ремеслом, а в местечках – ещё и сельским хозяйством. Шляхта несёт военную службу… Отход от подобных трактовок наблюдается последние 20 лет. Сегодня учёные изучают всю совокупность социальных и политических функций, а также факторы, оказавшие влияние на общественное положение различных социальных групп (в том числе и шляхетского сословия).
На практике круг прав и обязанностей любого шляхтича в значительной мере зависел не только от исторического периода развития Великого княжества Литовского, но и от уровня достатка, образования, вероисповедания, а также и от местности, и того окружения, в которое попал шляхтич. Большая часть представителей шляхты не только воевали, но и участвовали в органах местного управления и суда, управляли имениями, опекали духовные и учебные заведения.
Не последнюю роль среди факторов, оказывавших влияние на место шляхтича в жизни общества, играл магнатский или княжеский двор, равно как и личность самого патрона, поскольку практически все шляхтичи через родственные и/или приятельские связи были связаны с представителями политических элит на региональном или местном уровнях. Княжеский (или магнатский) двор во главе с патроном выступал объединяющим центром, определявшим ряд особенностей развития микрорегиона. Поскольку управление имуществом, осуществление судебных и властных функций, участие в государственном управлении требовало большого количества ресурсов, патронам уже со второй половины XVI – начала XVII вв. одномоментно могло служить до 100–150 человек. С учётом шляхтичей (земян и бояр), получивших от патрона землю на условиях несения военной службы либо привлекавшихся для реализации отдельных политических или военных кампаний, количество людей, связанных с отдельным магнатским двором возрастало в разы – до нескольких тысяч человек. Противостояние или сотрудничество таких, связанных с наиболее влиятельными лицами в государстве групп во многом определяло расстановку сил в регионах, особенности религиозной и культурной жизни в отдельных поветах и воеводствах Великого княжества Литовского. По этой причине все больше исследователей проявляют интерес не только к личностям патронов, но и к их окружению – лицам, которые «делали короля»: благодаря их службе, верности и усердию патроны и приходили к вершинам власти.
Изучение отдельных дворов представителей наиболее влиятельных родов Великого княжества Литовского началось в 80-х г. XX в., одними из первых значимых работ данного направления стали статьи Генрика Виснера, посвящённые вопросам организации т. н. «публичной» части двора Криштофа II Радзивилла [1]. Большинство работ, рассматривающих дворы политических и военных деятелей Великого княжества Литовского и Речи Посполитой конца XV – первой половины XVII в., построены на материалах нескольких родовых архивов, в первую очередь – архивов Радзивиллов, Острожских (Петр Кулаковский, Игорь Тесленко, Василий Ульяновский) [2], Сапег (Анджей Рахуба [3], Аркадиуш Чволек) [4], Вишневецких (Илона Чаманьска) [5]. Особенно богата историография, посвящённая дворам и окружению Радзивиллов во второй половине ХVІ–ХVІІ в., в данной группе работ хотелось бы выделить труды Уршули Аугустыняк, Марека Ференца, Раймонды Рагаускене, Томаша Кемпы [6]. В конце XX в. в Беларуси тему патроната и клиентских отношений исследовали Владимир Подолинский и Андрей Радаман. Последний в одной из своих статей привёл подробную библиографию данного вопроса [7]. Результатом неослабевающего интереса учёных к проблемам функционирования магнатских дворов в Речи Посполитой стал специально посвящённый данной теме цикл конференций (конференции проходят в Белостоке с 2002 г.) [8].
Логичным продолжением исследований влиятельных магнатских и княжеских родов стало изучение истории Ходкевичей, Кишек[9] и князей Олельковичей. В настоящей статье мы хотели бы более подробно рассмотреть вопросы, связанные с окружением последних представителей рода Олельковичей. Двору или окружению отдельных князей Олельковичей-Слуцких, а также меценатской деятельности этого одного из наиболее влиятельных родов XV – конца XVI в. посвящено несколько статей, в том числе и автора данной публикации [10]. Княжеский род Олельковичей-Слуцких, занимавший весьма своеобразное положение в политической системе и Великого княжества Литовского и Речи Посполитой, привлекает все более пристальное внимание исследователей [11]. Изучение эволюции двора князей Слуцких как сообщества людей, составлявших постоянное окружение членов рода, представляет для нас интерес по нескольким причинам. Во-первых, это единственный из немногих дворов (кроме Несвижского двора М.Кр. Радзивилла Сиротки и К.К. Острожского в Дубне и Остроге), который долгое время функционировал в одной резиденции – в нашем случае в Слуцке [12], что позволило не только сконцентрировать в Слуцке материальные ценности, но и превратить город в значимый культурный центр. Во-вторых, это был единственный большой двор, патрон которого не занимал ни одного общегосударственного или местного уряда. Кроме того, последние князья Слуцкие – Юрий III (1559–1586), Ян Семён (Симеон) (1560/61–1592), Александр (1563? – 1591) – практически не представлены в научной литературе, и об их жизни и деятельности, не говоря уже об окружении, известно довольно мало. В данной ситуации чрезвычайно интересно выявить особенности организации дворов последних князей Слуцких, попытаться установить круг лиц, находившихся на придворной службе, и биографические данные придворных, а также проследить развитие карьеры некоторых из слуг.
Реформы середины 60-х г. XVI в. и Люблинская уния 1569 г. привели к изменению общественного статуса не только самих князей Слуцких, но и их слуг. Несмотря на всё богатство и влияние, князь Юрий II Юрьевич (ок. 1530–1578) не смог закрепить за Олельковичами как князьями крови право на наследственное место в сенате Речи Посполитой: в сложившейся ситуации для сохранения политического влияния было не достаточно и самых больших земельных владений в повете или воеводстве – надо было иметь возможности влиять на мнение шляхты. Не занимая никаких государственных урядов, князья Слуцкие не могли ни помочь своим сторонникам или подданным в построении политической карьеры, ни защитить их интересы. Культурная и политическая ориентация двора Юрия II на союз с Польшей, брак с представительницей древнего рода Тенчинских вызвали приток к его двору в Слуцке польских шляхтичей, а опека над православными способствовала притоку книжников, в том числе и беглецов из Российского государства, – они все чаще стали появляться среди придворных слуцкого двора, что сразу же повлияло на отношение к князьям Слуцким представителей высшей и поветовой элиты государства и не способствовало популярности князей в кругу политиков Великого княжества Литовского.
Однако ситуация в корне изменилась после смерти князя Юрия II Юрьевича Слуцкого в 1578 году. Усилия вдовы князя Юрия Екатерины из Тенчинских княгини Слуцкой (ок. 15441592), которая смогла заручиться поддержкой Николая Радзивилла Рыжего и Яна Кишки, а также огромные суммы, выплаченные самим князем Юрием II своим политическим соперникам, должны были подготовить почву для возвращения князей Олельковичей к власти. Помочь наследникам Слуцких строить политическую карьеру на родине должна была презентация рода за границами Речи Посполитой и приобретение новых знакомств и связей. Именно эти цели преследовало образовательное путешествие братьев Олельковичей. И маршрут, и сопровождающие лица были выбраны не случайно. Способствовать построению политической карьеры должны были и дворы молодых князей.
Говоря о придворных последних князей Слуцких, следует учитывать несколько факторов, затрудняющих выявление входивших в окружение князей лиц, а также не всегда позволяющих точно определить, какому из патронов они служили. В первую очередь, это отрывочность сведений о хозяйственной деятельности последних князей Слуцких – до нашего времени дошло лишь небольшое число документов, хранившихся в конце XVII в. в архиве биржайских Радзивиллов [13]. Немаловажную роль играл и недолгий период функционирования самих дворов – от четырёх до десяти лет, а также тот факт, что некоторое время братья не имели отдельных дворов. Достаточно трудно определить, кому из братьев после раздела Слуцка между тремя князьями служил находящийся в центральной резиденции конкретный придворный. Эта проблема особенно актуальна в отношении лиц из числа «давних» (ещё родительских) слуг.
Кроме того, количественный состав любого магнатского или княжеского двора на различных этапах своего функционирования сильно зависел от конкретных задач, которые решались в тот момент хозяином двора. На первом этапе братьев Олельковичей окружали только лица, сопровождавшие их в заграничном путешествии – т. н. передвижной двор. В отличие от стационарного (резиденционального), передвижной двор не мел отдельных структурных частей и значительно отличался своей численностью. По отношению к братьям Олельковичам мы можем говорить о дворе, в котором было не более 20 человек, наиболее близкие к реальности цифры – 12–15 слуг.
Фактически такие малые дворы состояли из патрона и слуг, в случае с младшими братьями – также гувернёра и охмистра, который присматривал за самими молодыми князьями и их слугами и организовывал путешествие. Что интересно, первоначально князья Слуцкие выехали одной группой. Затем в Кракове к ним присоединились прецепторы и молодые шляхтичи, также отправлявшиеся в образовательное путешествие. Лишь миновав Вроцлав, князья Слуцкие разделились на три группы и разъехались по разным маршрутам.
Группа лиц, сопровождавших старшего из братьев – Юрия – оставалась неизменной и представляла собой именно малый двор. Как следует из переписки князя с матерью, во время путешествия перед князем Юрием стояли две основные задачи: налаживание полезных контактов и репрезентация при европейских дворах себя как представителя «славного рода». По этой причине князя сопровождала не только молодёжь, отправлявшаяся слушать лекции в западноевропейских школах, но и авторитетные семейные шляхтичи и слуги, а именно: доверенное лицо Екатерины из Тенчинских охмистр Николай Пшонка Стшешковский, сменивший позднее его на этой позиции Ян Барановский, не названный по имени шляхтич Бака [14], некий Старостин и слуги. В свите князя Юрия был и карлик-шут, которого князь впоследствии подарит великому герцогу тосканскому Франческо Медичи [15]. Количество денег, потраченных на пошив ливрей и на содержание свиты, свидетельствует, что князя сопровождало не менее 14–15 человек. Сам факт заказа одежды одного цвета и фасона для сопровождавших лиц свидетельствует, что это была именно свита [16].
Вернувшись из образовательного путешествия по странам Европы в 1579–1582 гг., князья Слуцкие создали собственные дворы. Поскольку вдова князя Юрия II, согласно завещанию мужа, получила под свою опеку все имущество князей Слуцких [17], она полностью сохранила и двор своего мужа, который продолжал функционировать до раздела отцовских владений между сыновьями в 1582 г. Поэтому после возвращения из путешествия и Юрий и Ян Семён в 1581–1582 г. пользовались услугами слуг и урядников родителей. Вероятно, слуги первоначально находились в подчинении старшего из братьев – Юрия. В то же время жалобы доверенного лица их матери Иосифа Быховца показывают, что Ян Семён ещё до официального вступления во владение имениями предпринял попытку сместить старых слуг и отобрать их имущество [18]. К тому же, уже в 1583 г. состав урядников опять изменился, поскольку князь Александр обменял все свои имения в Великом княжестве Литовском на расположенные в Польше имения братьев. Таким образом, за князем Александром из наследственных имений князей Слуцких в Великом княжестве Литовском осталась лишь часть Слуцка.
В результате раздела и обмена земель между братьями, дарения земель матерью, в руках старшего из братьев Юрия оказались верхний и окольный слуцкий замок вместе со старым городом («местом»). Кроме того, Юрий получил ещё около 15 имений с местечками, дворами и фольварками, а также монастырями в Новогродском, Волковысском и Гродненском поветах [19]. В большинство имений были назначены новые управляющие, хотя и старые, опытные слуги также смогли остаться на службе.
Отныне основу двора последних князей Слуцких составляют средние и мелкие неродовитые шляхтичи из числа слуцких бояр (земян) или лиц польского происхождения. Как правило, новые придворные не имели политического веса ни в Короне, ни в Княжестве. Такое положение имело далеко идущие последствия. Что интересно, в отличие от младших братьев, князь Александр не привлёк на службу никого из сопровождавших его за границей лиц, за исключением Яна Барановского. Возможно, многие из слуг также, как, например, [20] и Николай (?) Бака, предпочли остаться при дворе Екатерины из Тенчинских и её второго мужа Криштофа Радзивилла Перуна.
В то же время в судебных документах мы находим сведения о том, что многие из слуг были вознаграждены за то, что «за пану ойцу нашому… учтивее и пристойнее з молодости лет своих час немалый служил», при этом условием получения вознаграждения было обещание, что и в дальнейшем и сами слуги и их потомки будут служить всем трём братьям [21]. Скорее всего, в документах речь идёт о выполнении Николаем Пшенко Стшешковским земской повинности и оказании поддержки на сеймиках. Во всяком случае, в числе лиц, находящихся на придворной службе, мы встречаем придворных из окружения Юрия II и Екатерины из Тенчинских.
Косвенные данные позволяют говорить о том, что принципы организации дворов последних князей Слуцких были традиционными для князей их происхождения. Дворы состояли их нескольких формальных групп, состав которых определялся согласно кругу профессиональных обязанностей или степени приближённости к особе патрона [22].
В группу наиболее приближенных лиц входили наместники крупных имений. Находясь всё время при особе патрона, они занимались управлением вверенного им имения, выступая, в том числе, и в судебных тяжбах. Урядникам центральных владений – копыльскому и слуцкому – подчинялись и должностные лица, отвечавшие за различные сферы жизни крупных городов, в которых находились резиденции: мостовничие, городничие, ключники и т. д. Формула, содержащаяся в пожалованиях на земельные владения на условиях земской службы ключнику слуцкого замка Петру Сажевскому (1583 г.) [23], городничему и воротничему Леону Чайке (1587) [24], свидетельствует, что должности не были учреждены заново, а существовали на протяжении длительного времени. Интересно, что при разделе города на 3 части каждый из князей назначил своего наместника, но ряд служебных должностей, в том числе войта (на эту должность на протяжении нескольких десятилетий назначались члены мещанского рода Тишевичей), поделены не были.
При дворе Юрия III остались на службе старые слуги отца князя: Иосиф Быховец [25], Ян Бояновский, будущий слуцкий наместник Оникей Униховский [26], Мартин Вербицкий [27], Ян Барановский. Не все из них смогли сохранить прежнее высокое положение при дворе. Так, Иосифа Быховца на должности слуцкого наместника сменил в 1582 г. Андрей Завиша [28]. Ян Барановский (Ежикович) был смещён с должности охмистра дорожного двора молодого князя и назначен старшим слугой с широкими полномочиями [29]. Интересы своего господина Ян Барановский был готов отстаивать перед обидчиками и с помощью силы [30]. Возможно, на службе у князя Юрия находился и неизвестный нам по имени брат Яна Барановского.
К группе администраторов относились и некоторые придворные должности: секретарь (писарь, дьяк), маршалок и подскарбий. Именно администраторы входили число наиболее доверенных лиц.
Прежнюю позицию маршалка двора и советника сохранил Ян Бояновский, на тот момент уже королевский ложничий [31], уже несколько десятилетий прослуживший князьям Слуцким в разных должностях. Возглавив двор, Ян Бояновский не только управлял многочисленными имениями своего патрона, но и оказывал значительную помощь в проведении различных политических акций. Фактически именно этот польский шляхтич-протестант долгое время определял лицо двора православных князей Слуцких. Именно он являлся посредником в урегулировании большинства семейных конфликтов между Екатериной Тенчинской и её сыновьями, а также дел молодого князя с многочисленными кредиторами. Несмотря на то, что отцовские владения были разделены между братьями ещё в 1582 г., на протяжении всего следующего года все имущество оставалось под управлением Яна Бояновского [32]. Ему же были переданы полномочия по урегулированию проблем с держанием князьями Слуцкими Могилёвского староства. Юрий III поручил Яну Бояновскому как своему маршалку уговорить мать не посвящать во все имущественные дела князей Олельковичей её второго мужа, Криштофа Радзивилла Перуна, и предоставить Юрию III возможность самостоятельно распоряжаться своими владениями. Дипломатические таланты, высокий уровень образования и административный опыт Яна Бояновского будут высоко оценены Криштофом Радзивиллом Перуном. При протекции последнего Ян Бояновский получит место в посольстве в Швецию (посольство должно было предложить корону Речи Посполитой Сигизмунду Вазе). К сожалению, таланты маршалка не были в должной мере оценены Яном Семёном – князь обвинил Бояновского в плохом управлении делами и бедственном финансовом положении князей Слуцких. И отправившийся по приказу князя Яна Семёна к королевскому двору Бояновский на протяжении почти двух лет не сможет ни вернуться на службу к Олельковичам, ни добиться выплаты причитающихся ему денег [33].
Анализ переписки князя Юрия III позволяет говорить о наличии, как минимум, нескольких человек, выполнявших секретарские функции при его дворе [34]. Особенности языка всех известных нам документов (как правило, писем к частным лицам), вышедшие из-под пера секретарей Юрия III, свидетельствуют об их польском происхождении, возможно, секретари князя получили университетское образование. В тоже время в канцелярии князя могли работать и писари «руские», поскольку вся документация, относящаяся к слуцким владениям, была написана кириллическим письмом. Ведение расчётных книг и другой документации находилось в компетенции наместников и княжеских писарей-дьяков. Одним из дьяков мог быть некий пан Куршский, который вместе с другими слугами принимал участие в описи имущества князя сразу после рождения его единственного ребёнка – княжны Софьи [35].
На ступень ниже урядников (или официалистов) в иерархии располагались непосредственно сами слуги – «служебники», «челядь белая» и коморники, которые и составляли основу двора. Типичную придворную карьеру в Слуцке сделали представители рода Гурских: Якуб и Юрий Николаевич. Начинали они как слуги князя Юрия II Юрьевича. 7 августа 1582 г. Екатерина из Тенчинских, принявшая на себя обязательства вознаградить верных слуг мужа, подарила Юрию Гурскому с женой и детьми тысячу злотых [36]. Юрий Гурский поступил на службу к старшему сыну княгини, скорее всего, сразу по возвращении того из заграничного путешествия [37]. В 1583 г. [38] Ю. Гурский был назначен иваньским наместником, сменив на этом уряде своего родственника Якуба Гурского [39]. Уже через год, в 1584 г. Ю. Гурский фигурирует в документах как слуцкий урядник [40]. Нам известно, что Ю. Гурский находился на службе у Юрия III до самой смерти патрона, поскольку именно Гурский руководил организацией свадьбы Юрия III. Согласно облигу от 7 октября 1585 г. именно слуцкий урядник за свой счёт пошил праздничные szaty srebne для пахолков, прислуживавших на свадьбе [41]. Долг (400 коп лит. гр.) должен был быть погашен осенью 1586 г. после сбора чинша с имений. После смерти Юрия III Ю. Гурский остался на службе у Яна Семёна, войдя впоследствии и в число тех слуг, которые вместе с Софьей из Мелецких [42] перешли на службу к Яну Каролю Ходкевичу.
Поскольку ведомости расходов не сохранились, мы не можем узнать ни количество слуг, ни число придворных, находившихся на более низких позициях, например, коморников и пахолков. Фактически мы можем установить только круг наиболее приближенных к князю лиц, которые управляли имениями либо входили в число доверенных лиц.
Отдельную группу представляли собою «пахолки» («пахолета»). Обычно на этой позиции находились молодые земяне, только поступившие на службу, или молодые люди, отправленные на воспитание ко двору.
Обеспечение функционирования самого двора, обслуживание придворных и организация их досуга находились в ведении ряда имевшихся при каждой резиденции специальных служб («челяди дворной»): кухонной, конюшенной, охотничьей, стражи (гайдуков) и ремесленников.
Отдельную и от слуг, и от челяди группу представляли собой слуги-специалисты. Как правило, в эту группу входили лекари, музыканты, священники. Однако и о них у нас имеются лишь косвенные сведения, и мы не можем с точностью проследить при каком из дворов князей Слуцких они находились. Так, в июне 1580 г. в Слуцк съехалось 4 лекаря: «въ Слуцку на тот час были 4 докторы: сандомирский Бартолиян, краковский Мартин, Фоско любельский, Лавренцыус слуцкий, тэж старый и добрый, там се веле пановъ, пань и розного стану люди были на лекарство зъехали и яко кому Пан Бог здарил отправовалисе року тего» [43]. Вероятно, если понадобился такой съезд медиков, услуги которых стоили немало, имело место серьёзное заболевание. Позже (в 1585 г.) в Слуцке практиковал «доктор в лекарствах» Григорий Раюс [44]. Однако, по всей видимости, его квалификации не хватило для лечения молодого князя Юрия – зимой 1586 г. для консультаций был вызван личный врач короля Стефана Батория Симониус [45].
В Слуцке существовала и немногочисленная придворная капелла, выплаты на которую в размере 40 злотых зафиксированы в книгах скарба коронного [46]. Размер выплат свидетельствует, что при дворе находилось не более 1–2 музыкантов.
Удалось нам установить и имена священников – духовников князей Слуцких. Исповедником оставшегося верным православию князя Юрия был иерей замкового Успенского собора Малафей Стефанович [47].
Трудно сказать, почему при наличии опытных урядников и слуг отца князь Юрий так и не смог сформировать двор, способный стать влиятельным политическим центром в регионе: даже для представления своих интересов при королевском дворе Юрий III Юрьевич был вынужден пользоваться услугами посредников. Подобная ситуация сложилась и в Новогродском, Слонимском, Волковысском и Гродненских поветах, где располагалась большая часть владений князей Слуцких: и там молодой князь Юрий не смог сформировать своей партии. Таким образом, мы практически не можем говорить об активной политической клиентеле князей Слуцких в 80–90 гг. XVI в.
В сложившейся ситуации для Юрия III Юрьевича в борьбе за сенаторское кресло была исключительно важна поддержка биржайских Радзивиллов и их клиентов – благодаря их помощи на сейме и сеймиках вновь стал обсуждаться вопрос о вхождении Олельковичей в сенат Речи Посполитой. Был получен и положительный ответ от королевского двора. Однако решение вопроса было отложено до окончания Ливонской войны (1558–1583 гг.) с Российским государством.
Возможно, слабость двора была связана с финансовыми трудностями молодого князя, а может ему просто не хватило времени – недолгая продолжительность функционирования дворов последних князей Слуцких была связана с ранними смертями патронов. Так, двор Юрия III просуществовал всего пять лет. Сам Юрий III, несмотря на все просьбы слуг, не оставил завещания и распоряжений о вознаграждении своих слуг за службу [48]. Поэтому слуги князя после его смерти в 1586 г. перешли под патронат князя Яна Семёна Олельковича. Как старший мужчина в роду Ян Семён взял под свою опеку имущество брата и его единственную наследницу – княжну Софью. Часть бывших слуг Юрия, преимущественно польского происхождения, перешла на службу к младшему из братьев – князю Александру.
Формирование дворов младших Олельковичей пошло по несколько иному пути. Оба брата: и Ян Семён и Александр кроме слуг родителей и старшего брата активно привлекали на службу шляхтичей из числа сопровождавших их в заграничном путешествии. В Германии младшие князья Слуцкие постоянно обменивались слугами, т. е. слуги могли попеременно находиться при особе то одного, то другого молодого князя. Особенно часто в такую ситуацию попадали слуги, которые были посланы с письмами.
В свите князей состояли юноши из шляхетских семей Великого княжества Литовского и Короны Польской, нередко связанные между собою родственными узами. Как, например, братья Тыминские: Пётр и Вшебор герба Ясенич, протестанты по вероисповеданию. Они оба происходили из шляхтичей Люблинского воеводства. Вшебор был одним из немногих слуг, оставшихся несмотря на неудовольствие матери [49] на службе у князя Александра и после возвращения на родину [50]. В родстве с братьями Тыминскими состоял и происходивший из протестантской семьи Станислав Кохановский из Барича. Он был сыном переводчика «Энеиды» Андрея Кохановского и племянником знаменитого поэта Яна Кохановского [51]. Тыминские и Кохановские были связаны клиентальными отношениями с Тенчинскими, что, возможно и обусловило их выбор матерью в качестве сопровождавших лиц молодых князей Слуцких.
Князя Александра в путешествии сопровождало ещё 11 человек. Пётр Зборовский, Ян Витуский [52], Александр Тризна, Ян Коллонтай [53], Станислав Пежкальский и Пётр Тыминский через год покинули князя и вернулись на родину. Причин могло быть несколько, но наиболее вероятная – нехватка денег на содержание такого количества приятелей и слуг. При князе остались гувернёр Ян Дзержек, Ян Келтыка [54], Юрий Шиговский [55], Вшебор Тыминский (выполнял обязанности курьера), Абрахам Скорсецкий, Феликс Рачиньский [56], Станислав Кохановский, Ян Паклатерский [57] и присоединившийся к передвижному двору в качестве секретаря некий Николай римлянин [58]. Сведения о большинстве из этих шляхтичей очень скупы и, в основном, ограничиваются отдельными фактами из различных гербовников. Что интересно, из всех сопровождавших лиц только Александр Тризна был православным, как и сами князья. Вполне возможно, что такой выбор сопровождавших лиц (католиков, либо склонявшихся к конверсии протестантов), также был сделан умышленно, с учётом цели путешествия младших князей Слуцких – торжественного перехода в католичество.
Младших братьев сопровождали не только слуги. По дороге к ним присоединились молодые люди, направлявшиеся на обучение в западноевропейские университеты. Так, Иероним Волович выехал за границу на год ранее Олельковичей и был записан в Лейпцигском университете уже в 1578 г. [59] Этот молодой человек, по своему положению, образованию, знанию языков и обычаев мало чем уступавший самим молодым князьям, присоединился к компании лишь на время и потом продолжил обучение в западноевропейских университетах.
В составе свиты Яна Семёна Слуцкого находился Прандота (Прендотий) Дзержек из Крынца (Скрынца) (? – после 1627 г.) [60], брат гувернёра князя Александра Яна Дзержека. Оба брата – Ян Дзержек (? – 1628 г.) и Прандота – происходили из известной своими лингвистическими способностями протестантской семьи с Люблинщины. После обучения в Альтдорфе и Базеле, Ян как знаток нескольких языков получил от Стефана Батория должность королевского секретаря [61].
Что интересно, ещё один представитель этого рода Криштоф Дзержек (? – до 1615 г.) находился на службе при Несвижском дворе Николая Криштофа Радзивилла Сиротки и получил благодаря поддержке патрона уряд Троцкого хоружего [62].
Возможно, что и Прандота, как и братья, выучил несколько языков и, благодаря этому, остался на службе у князей Олельковичей. На протяжении всего периода существования дворов братьев Олельковичей Прандота не сделал ни земской, ни придворной карьеры и в документах упоминается лишь как слуга, пусть и входящий в круг доверенных лиц [63].
Пахолком при Яне Семёне состоял Станислав Гуминский, который преимущественно служил гонцом для среднего из братьев. Сам Станислав Гуминский герба Роля был сыном малоземельного шляхтича и происходил из ленчицкого воеводства [64].
Кроме уже названых шляхтичей Яна Семёна в путешествии сопровождали Андрей Рогульский [65], Шымон Пётр Собек [66] и Мартин Понеский [67]. Возможно в Италии или Швейцарии к ним присоединился шут-испанец. Как бы то ни было, имён этих шляхтичей в документах последующих лет мы не встречаем.
Структура дворов, созданных младшими братьями в 1583 г. была аналогичной структуре двора старшего брата.
После зарубежного вояжа к оставшимся на службе у Александра Вшебора Тыминского и Прандоты Дзержека, пахолка Яна Семёна Станислава Гуминского [68] присоединились Северин Хамец [69], Мирослав Голдишевский, Якуб Глинский и Мацей Белынский. К двору князя Александра перешёл и Оникей Униховский, получивший за долгую и верную службу князьям Слуцким в 1584 г. фольварок Грозово [70]. Оникей Униховский фактически стал доверенным лицом князя Александра и управлял его владениями в землях Великого княжества. Мацей Белынский наряду с Северином Хамцом вошли в группу наиболее доверенных лиц молодого князя. Так, С. Хамец представлял интересы патрона не только в судах – он фактически стал «глазами и ушами» князя на элекционном сейме 1589 г., докладывая своему патрону обо всех новостях [71]. Мацей Белынский [72] в 1589 г. стал намесником центральной резиденции князя Александра – Красника в Люблинском воеводстве [73]. Эту должность М. Белынский занял практически сразу после того, как Красник был выкуплен у прежнего урядника и гувернёра князей Слуцких Андрея Кослы [74]. В ведении М. Белынского находилось не только управление красницким имением, но и ведение практически всех дел патрона в границах Короны Польской. Через руки наместника проходили все финансовые поступления князя, им же давались распоряжения о перевозке имущества. К М. Белынскому стекались все новости от родных и клиентов патрона. Т.е. фактически М. Белынский исполнял функции не только наместника центральной резиденции, но и маршалка двора и подскарбия [75]. Через некоторое время М. Белынский стал одним из крупнейших кредиторов не только князя Александра, но и его брата. Поскольку князья Слуцкие не смогли расплатиться со своим придворным, Красник находился в держании М. Белынского почти 10 лет – до 1601 г., что не помешало наместнику остаться на службе при Софье Мелецкой и перейти ко двору Яна Кароля Ходкевича, где мы его находим в 1618 г.
Возможно, функцию исповедника Яна Семёна и Александра на первых порах выполнял капеллан Павел, присланный в Слуцк по распоряжению П. Скарги [76].
Ряд документов свидетельствует, что и Яна Семёна и Александра в их поездках к королевскому двору сопровождало около 20 человек [77]. С большой долей вероятности мы можем принять именно эту цифру как количество слуг, входивших в свиту князей и составлявших их ближайшее окружение.
Необходимо отметить, что оба брата старались придать своим дворам блеск и пышность, не заботясь об увеличении доходов со своих земель – все средства уходили именно на содержание дворов, но не на строительство резиденций, их ремонт или на развитие имений. Николай Криштоф Радзивилл Сиротка не раз указывал на чрезмерную роскошь двора Яна Семёна Слуцкого, упрекая его в содержании при дворе слишком большого количества слуг [78]. Нехватка наличных средств вынуждала князей Слуцких не раз прибегать к займам, кроме того, чтобы удержать земян и слуг, несколько поколений которых служили Слуцким, князья начинают кампанию массового наделения земян и слуг землёй. Первый пик кампании пришёлся на 1582–1583 гг. [79], когда братья вознаградили слуг родителей. Второй – на 1589–1592 гг. [80]
О неразумном управлении и излишнем внимании к внешней пышности в ущерб управлению доставшимися князьям в наследство землями свидетельствуют не только огромные задолженности, оставшиеся после смерти князей, но и описание ряда трат. Уже в 1583 г. Ян Бояновский отмечал, что молодые князья совсем не экономят средства, тратя значительно больше, чем люди, равные им по положению [81]. В этом отношении показателен пример Александра Тризны, который в конце 1582 г. попробовал вернуться на службу к младшему из князей Олельковичей. Сын новогродского гродского судьи Андрея Тризны был тесно связан со двором Слуцких [82]. Андрей Тризна был близок к князю Юрию II и упоминается в завещании князя как единственный его приятель [83]. По просьбе Екатерины Тенчинской Александр Тризна отправился вместе с князем Александром в европейское путешествие. По возращении оказалось, что доход А. Тризны не позволяет ему находиться при княжеском дворе – юноша должен был за свой счёт купить и содержать несколько одинаковых коней с упряжью и парадным позолоченным убранством для торжественных выездов [84].
Таким образом, как мы видим, при дворе Александра Слуцкого преобладали слуги, происходившие из коронных земель и тесно связанных с семьёй его матери Екатерины Тенчинской. После смерти князя Александра многие из слуг не смогли сразу найти нового патрона, поскольку двор не был распущен и через год после смерти князя деньги за службу все ещё не были выплачены. Ко двору Яна Семёна были приняты лишь слуги, входившие в число наиболее доверенных лиц князя Александра, либо лица, зарекомендовавшие себя как урядники, достойные доверия. К сожалению объём статьи не позволяет подробно остановиться на описании всех лиц, которые когда-либо находились на службе у князей Слуцких. Краткие данные о выявленных лицах представлены нами в таблице (см. приложение).
Кроме урядников и слуг братьев на службе у Яна Семёна состоял и свой круг доверенных лиц. Не последнюю роль среди приближенных играл копыльский наместник Валентий Тельчевский [85]. Вероятно, это было обусловлено местом, которое Копыль занимал в структуре владений Яна Семёна – князь предпочитал Копыль резиденции в Слуцке. Ян Семён часто жил и в Тимковичах, которые были любимым имением его жены Софьи из Мелецких. Однако, после смерти князя Александра, когда двор Яна Семёна переезжает в Красник (Польша), возможно, чтобы быть ближе к королевскому двору, значение Тельчевского и его влияние на дела Яна Семёна падает. Объединённый двор просуществовал очень недолго – не более года. Смерть последнего по мужской линии представителя славного рода означала для большинства его слуг конец карьеры.
В дальнейшем со слуцким двором, принадлежавшим теперь Янушу Радзивиллу и Софье Юрьевне Олелькович, будут связаны очень немногие из людей, фигурирующих в документах более раннего периода. Неизменным фактически осталось лишь положение земян, получивших имения в Слуцком княжестве на условиях несения военной службы. Придворные же, пытаясь добиться выплаты неуплаченного жалования и возврата взятых патроном в долг денег, были вынуждены ещё долгое время судиться с опекунами малолетней наследницы Софьи Юрьевны [86]. Спустя некоторое время часть слуг, преимущественно происходивших из коронных земель, нашли себе новых патронов. Так, на службу к Криштофу Радзивиллу Перуну, а затем и к его сыну Янушу (1579–1620), женившемуся на последней княжне Слуцкой Софье, перешли воспитанник Екатерины Тенчинской Адам Перо (племянник одного из доверенных слуг Криштофа Радзивилла Перуна Николая Перо) [87], Гурские, Гурины, Григорий Павлович (? – 1606 г.) и Павел Яковлевич Униховские [88], Ян Бояновский. Северин Хамец и его родные [89], а также ряд слуг и урядников (тимковичский, копыльский) Яна Семёна оказались вслед за вдовой княгиней Слуцкой при дворе политического противника своего бывшего патрона – Яна Кароля Ходкевича. Справедливости ради надо сказать, что вдова Яна Семёна Софья Мелецкая до самой своей смерти считала слуг мужа своими слугами и в завещании просила Яна Кароля Ходкевича позаботиться о них [90].
Мы можем проследить судьбу только некоторых из слуг. Так, Северин Хамец за свою службу получил от Яна Кароля Ходкевича ряд владений. На службе у гетмана остались его сын и брат [91]. Сын Прандоты Дзержека Станислав был уже земянином Троцкого повета, где владел имением Кулакишки (Куликишки) [92]. Интересно и то, что некоторые из слуг, например, Юрий Керножицкий, после смерти князя Александра могли оказаться на службе у вдовы Юрия III Барбары из Кишек. Во всяком случаи, Юрий Керножицкий был одним из «приятелей ласкавых», присутствовавших при составлении завещания княгини Барбары в апреле 1596 г. и подтвердивших подлинность документа своими подписями и печатями [93].
Таким образом, можно сделать следующие выводы. Дворы последних князей Слуцких, несмотря на непродолжительное время функционирование, имели сложную структуру, характерную для дворов предков последних князей. Несмотря на то, что общее количество придворных установить не удалось по причине отсутствия источников, содержащих данную информацию, имеющиеся данные позволяют считать, что при дворах каждого из братьев состояло не менее 20–30 урядников различных уровней. Кроме того, в число приближенных («слуг и приятелей») входило ещё 20–25 доверенных лиц, сопровождавших князей Слуцких на сеймы и сеймики, а также на аудиенции при королевском дворе. Принимая во внимание численность магнатских и княжеских дворов того периода, можно предположить, что общее количество придворных не превышало 80–100 человек (без учёта земян). В основе дворов младших братьев – Яна Семёна и Александра – лежали их передвижные дворы.
Круг доверенных лиц последних князей Олельковичей формировался преимущественно из польских шляхтичей, тесно связанных с родом Тенчинских и их владениями. Практически никто из приближенных лиц братьев Слуцких, в отличие от земян, находившихся на службе у их отца, не получил при помощи молодых князей земельных пожалований в Великом княжестве Литовском.
Анастасия СКЕПЬЯН,
Институт истории Национальной академии наук Беларуси,
старший научный сотрудник отдела истории Беларуси средних веков и начала нового времени, кандидат исторических наук, доцент
Оцифровка текста – Владимир ХВОРОВ
Источник: Прыдворныя апошніх князёў Слуцкіх // Miestas, dvaras, kaimas Lietuvos Didžiojoje Kunigaikštystėje ir Lenkijos Karalystėje XVI–XVIII a. Lokalinės istorijos problemos / Sud. Ramunė Šmigelskienė-Stukienė.Vilnius, 2018. Р. 217-256.
В таблице даны годы службы, подтвержденные письменными источниками. В действительности хронологические границы могли быть шире.
1. Н. Wisner, Kilka uwag о stronnictwie wojewody wileńskiego Krzysztofa Radziwiłła (1585–1640), Zapiski Historyczne, 1997, t. LXII, z. 4, p. 37–38.
2. П. Кулаковский, Епізод з історії кліентуры князів Острозьких, Вісник Нетішинського краeзнавчого музею, вип. 2–3, Нетішин, 2003–2004, с. 41–72; І. Тесленко, Кліeнтела кн. Василя Костянтина Острозького, Острозька академія ХVІ-ХVІІ ст.: Енциклопедія, Острог, 2010, с. 144–153; В. Ульяновський, Князь Василь-Костянтин Острозький: історичний портрету галереі предків та нащадків, Київ, 2012; Т. Kempa, Dzieje rodu Ostrogskich, Toruń, 2002; Idem, Konstantyn Wasil Ostrogski, Toruń, 1999.
3. A. Rachuba, Dzieje rodziny Sapiehów, Sapiehowie: kolekcjonerzy i mecenasi, Kraków, 2011, p. 15–35.
4. А. Czwolek, Piórem i buławą. Działalność polityczna Lwa Sapiehy, kanclerza litewskiego, wojewody wileńskiego, Toruń, 2012.
5. I. Czamańska, Wiśniowieccy. Monografia rodu, Poznań, 2007.
6. U. Augustyniak, Dwór i klientela Krzysztofa II Radziwiłła (1585–1640). Mechanizmy patronatu, Warszawa, 2001; M. Ferenc, Mikołaj Radziwiłł Rudy, Kraków, 2008; R. Ragauskiene, Lietuvos Didżiosios Kunigaikśtystes kancleris Mikalojus Radvila Rudasis, Vilnius, 2002; T. Kempa, Mikołaj Krzysztof Radziwiłł Sierotka (1549–1616), wojewoda wileński, Warszawa, 2000.
7. А. Радаман, Кліенты i прыяцелі Астафея Багданавіча Валовіча ў Наваградскім павеце ВКЛ у 1565–1587 гг.» Unus pro omnibus. Валовічы ў гісторыі Вялікага Княства Літоўскага ў ХV-ХVІІІ ст., Мінск, 2014, с. 284–296.
8. Władza i prestiż. Magnateria Rzeczypospolitej w ХVІ-ХVІІІ wieku, Białystok, 2003; Patron i dwór: magnateria Rzeczypospolitej w ХVІ-ХVІІІ wieku, Warszawa, 2006.
9. N. Asadauskiene, Kiśką gimine LDKXV a. pab. – XVI a.: genealoginis tyrimas, Yilnius, 2003.
10. Н. Скеп”ян, Двор і слугі князёў Слуцкіх у канцы ХV 80 х гг. XVI ст., ARCHE Пачатак, 2014, № 6 (127), с. 305–339.
11. В.А. Воронин, Князья Олельковичи – претенденты на власть в Великом княжестве Литовском, Studia Historica Europae Orientalis = Исследования пo истории Восточной Европы, вып. 9, Минск, 2016, с. 96–127; Ю. Мікульскі, Некаторыя матэрыялы да гісторыі роду князёў Алелькавічаў-Слуцкіх і г. Слуцка ХV-ХVІ ст. (з нагоды кнігі А.А. Скеп”ян «Князі Слуцкія»), Беларуская даўніна, вып. 1, Мінск, 2014, с. 151–167; А. Krupska, W sprawie genezy tzw. Spisku książąt litewskich w 1480–1481. Przyczynek do dziejów walki o «dominium Russiae», Roczniki historyczne, 1982, t. 48, p. 126–146; А.А. Скеп”ян, Князі Слуцкія, Мінск, 2013.
12. Во время визитов в Вильну, не очень частых во второй половине XVI в., резиденцией служил каменный дворец, находившийся на ул. Немецкой.
13. Archiwum Główny Akt Dawnych w Warszawie (далее – AGAD), Archiwum Radziwiłłów (далее – AR), dz. XXIII, teka 131, plik 1; Нацыянальны гicтарычны архіў Беларусі (Национальный исторический архив Беларуси, далее – НГАБ), ф. 694, воп. 4, спр. 5749, арк. 149–156, 247–251.
14. Возможно Николай Бака, земянин слуцкий, который в 1600 г. выставлял 4 коней, см.: НГАБ, ф. 694, воп. 2, спр. 7381, арк. 6.
15. Ю. Слуцкий Екатерине Слуцкой, Милан, 14 10 1580, AGAD, AR, dz. V, sygn. 14632, р. 2–9; Ян Барановский Екатерине Слуцкой, Венеция, 07 05 1581, AGAD, AR, dz. V, sygn. 358, р. 1.
16. AGAD, AR, dz. V, sygn. 14632, p. 2–9. Публ., см.: А.А. Скеп”ян, Лісты маладых князёў Алелькавічаў з Італіі, Архіварыус, № 7, 2009, с. 55–74.
17. AGAD, AR, dz. XXIII, teka 116, plik 1, p. 54–55.
18. И. Быховец Екатерине Радзивилл, Скирмантово, 04 03 1583, AGAD, AR, dz. V, sygn. 1759, p. 9–11.
19. AGAD, AR, dz. XXIII, teka 116, plik 1, p. 79–80.
20. Подробнее о Николае Пшенко Стшешковском см.: А.А. Скеп”ян, Князі Слуцкія, с. 97–98; Монтелупи Н. Стшешковскому, Краков, 28 09 1586, AGAD, AR, dz. V, sygn. 9968, р. 1; AGAD, AR, dz. V, sygn. 12625.
21. AGAD, AR, dz. XXIII, teka 49, plik 3.
22. Н. Скеп ян, Двор і слугі князёў Слуцкіх у канцы ХV 80 х гг. XVI cm., с. 305–307.
23. AGAD, AR, dz. VIII, sygn. 530, p. 3.
24. AGAD, AR, dz. XXIII, teka 159, plik 2, p. 108.
25. Иосиф Быховец (Jozieph Bychowiec) герба Могила. Находился на службе у князей Слуцких не позднее, чем с середины 60 х г. XVI века, т. к. в реестре слуцкого княжества за 1566 г. упоминается как владелец села Беличи Березницкой волости в имении Ивань (сейчас д. Ивань, Слуцкого района), где имел 11,5 службы, см.: AGAD, AR, dz. XXIII, teka 137, plik 4, р. 66. Слуцкий наместник и эконом при Екатерине из Тенчинских. AGAD, AR, dz. V, sygn. 1759.
26. Оникей Яковлевич Униховский (Onikey Unichowski) (? – 22 12 1595), земянин Новогродского повета. Брат Павла Яковлевича Униховского. В документах выступает как «давний слуга дому Слуцких» (1582 г.), см.: AGAD, AR, dz. XXIII, teka 125, plik 5, p. 1. В 1583–1591 гг. перешел на службу к кн. Александру Слуцкому, от которого в 1584 г. за службу получил имение Грозово (позднее Грозово Униховское в Новогродском повете), см.: AGAD, AR, dz. XXIII, teka 65, plik 14, k. 2. После смерти кн. Александра в 1591 г. стал петриковским урядником Яна Семена Слуцкого. Затем в 1592 г. опекунами Софьи Юрьевны был назначен слуцким экономом, имеющим право выступать от имени последней представительницы рода, см.: AGAD, Zbiór Branickich z Suchej, Supl. 78/II, p. 166. Погиб в бою с войсками Северина Наливайко в 1595 г., похоронен в Унихове 23 01 1596 г., см.: Biblioteka Raczyńskich w Poznaniu, MS, 94, k. 343. Был женат на Полонии Богушовне (после смерти супруга вышла замуж за Г. Володковича), имел сына Яна, см.: AGAD, AR, dz. XXIII, teka 65, plik 14, p. 6.
27. Возможно, сын бывшего слуцкого наместника Юрия Вербицкого, Ю. Слуцкий Екатерине Радзивилл, Орля, 07 11 1582, AGAD, AR, dz. V, sygn. 14632, p. 24–25.
28. Archiwum Narodowy w Krakowie (далее – ANKr), Archiwum Młynowski Chodkiewiczów (далее – AMCh), sygn. 47, k. 59.
29. Ян Ежиковский (Ежикович) Барановский (? – после 1595) герба Астоя. Шляхтич Пшедецкого повета Брест-Куявского воеводства. Сын великого коронного секретаря Войцеха Ежиковича и его второй жены из Палецких. Начал карьеру при дворе кн. Юрия II не позднее 1570 г., см.: Archiwum Państwowy w Lubline (далее – APL), Akta Miasta Kraśnika, sygn. 1, p. ЗЗV. Сопровождал князей Юрия и Александра во время путеществия по Германии и Италии (В. Paprocki, Herby Rycerstwa Polskiego па pięcioro ksiąg rozdzielone, Kraków, 1858, p. 371). C начала 1581 г. охмистр двора кн. Юрия Олельковича, см.: Ян Барановский Екатерине кн. Слуцкой, Венеция, 07 05 1581, AGAD, AR, dz. V, sygn. 358.
30. Ю. Слуцкий Екатерине Радзивилл, Краков, [01 07] 1583, AGAD, AR, dz. V, sygn. 14632, р. 14–15.
31. Ян Станиславович Бояновский с Боянова (Jan Bojanowski) (? – до 11 10 1599) герба Юноша. Возможно, сын королевского секретаря Станислава Бояновского. Происходил из Люблинского воеводства (В. Paprocki, Herby Rycerstwa Polskiego na pięcioro ksiąg rozdzielone, p. 324–325; AGAD, AR, dz. X, sygn. 389). Ложничий королевский, староста и державца бобруйский с 1589 г. (см.: AGAD, Zbiór Dokumentów Pergaminowych, nr 4639), владелец Цехановца (ANKr, Inscriptiones Castri Cracoviensis, rkps. 11451159, p. 90). На службе у кн. Слуцких как копыльский намесник состоял не позднее 1564 г. (НГАБ, ф. 1737, воп. 1, спр. 1, арк. 221–214 адв.). Похоронен в Бобруйске.
32. Ян Бояновский Екатерине Радзивилл, Слуцк, 22 08 1583, AGAD, AR, dz. V, sygn. 1082, р. 1–3.
33. Ян Бояновский Кр. Радзивиллу Перуну, б. д., Ibid., р. 123; Ян Бояновский Кр. Радзивиллу Перуну, Гродно, 09 01 1589, Ibid., р. 130–134.
34. AGAD, AR, dz. V, sygn. 14632.
35. И. Быховец Е. Радзивилл, б. д., AGAD, AR, dz. V, sygn. 1759, р. 17.
36. НГАБ, ф. 694, воп. 4, спр. 1936, арк. 2.
37. И. Быховец Е. Слуцкой, б. д., AGAD, AR, dz. V, sygn. 1759, р. 5.
38. AGAD, AR, dz. VIII, sygn. 530, p. 3.
39. AGAD, AR, dz. XXIII, teka 159, plik 2, p. 5.
40. AGAD, AR, dz. XXIII, teka 147, plik 6a, p. 2.
41. AGAD, AR, dz. XXIII, teka 127, plik 1, p. 5–7.
42. AGAD, AR, dz. XXIII, teka 71, plik 6, p. 4; Vilniaus universiteto bibliotekos Rankraśćii} skyrius (далее – VUB RS), f. 3, b. 273,1. 59; Korrespondencye Jana Karola Chodkiewicza poprzedzone opisem rękopismów z archiwum radziwiłłowskiego, znajdujących się w Bibliotece Ordynacyi Krasińskich połączonej z Muzeum Konstantego Świdzińskiego, oprać. Wł. Chomętowski, Warszawa, 1875, p. 192.
43. У М. Свяжынскі, «Пстарычныя запіскі» Ф. Еўлашоўскага, Мінск, 1990, с. 106,
44. AGAD, AR, dz. XXIII, teka 125, plik 6, p. 1.
45. Archiwum domu Radziwiłłów. Listy M.K. Radziwiłła Sierotki, Jana Zamoyskiego, Lwa Sapiehy, Kraków, 1885, p. 21.
46. AGAD, Archiwum Skarbu Koronnego, dz. 1, sygn. 369, k. 236v. Благодарю за предоставленную информацию К. Ерусалимского.
47. А.К. Снитко, Описание рукописей и старопечатных книг в Слуцком (Минской губ.) Тройчанском монастыре, Минская старина, вып. 2, Минск, 1911.
48. И. Быховец Екатерине Радзивилл, Слуцк, 01 05 [1586], AGAD, AR, dz. V, sygn. 1759, р. 17.
49. Ю. Слуцкий Екатерине кн. Слуцкой, Болонья, 31 01 1581, AGAD, AR, dz. V, sygn. 14632, р. 10–13. На службу к Александру попал по рекомендации Андрея Фирлея, каштеляна люблинского, см.: А. Фирлей Екатерине кн. Слуцкой, Яновец, 01 07 1581, AGAD, AR, dz. V, sygn. 3763, р. 1.
50. AGAD, AR, dz. V, sygn. 1082, p. 5–7; AGAD, AR, dz. XXI, T 95.
51. Возможно, что не только остался на службе у Яна Семена, но и перешел после его смерти вместе с Софьей из Мелецких на службу к Ходкевичам, см.: VUB RS, f. 3, b. 273,1. 59–60.
52. Возможно, Ян Витуский (Jan Wituski) герба Годзава из шляхтичей Равского воеводства. Упоминается в 1598 г. как владелец именья Суходолы в Гостынской земле. К. Niesiecki, Herbarz Polski, t. 10, Lipsk, 1845, p. 370.
53. Ян Коллонтай (Kołątaj, Kołłątaj) герба Котвица, земянин Новогродского повета. А. Boniecki, Herbarz Polski, 1.10, Warszawa, 1907, p. 336. Возможно, родственник Ждана Коллонтая, турецкого урядника Юрия II (см.: ANKr, AMCh, sygn. 49, k. 21).
54. Возможно, из земян Новогродского воеводства.
55. По мнению Б. Папроцкого, происходил из мазовецкой шляхты герба Тшаска и находился на службе у князя Юрия III Олельковича. Вполне возможно, что перешел на службу к князю Юрия III после возвращения из-за границы, либо же в данном случае речь идет об отце последних князей Слуцких кн. Юрии II, и тогда можно предположить, что этот шляхтич был из числа отцовских слуг, отправившихся в путешествие вместе с молодыми князьями, см.: В. Paprocki, Herby Rycerstwa Polskiego na pięcioro ksiąg rozdzielone, p. 343.
56. Возможно из линии Рачинских герба Налеч, проживших в Великом княжестве Литовском (в Пинском и Вилкомирском поветах). S. Uruski, Rodzina, t. 14, Warszawa, 1917, p. 107.
57. Die Matrikeln der Ludwig-MaximiliansUnwersitat lngolstadt-Landshut-Munchen, 1.1, Munchen, 1932, p. 1079.
58. H. Barycz, Z zaścianka na Parnas. Drogi kulturalnego rozwoju Jana Kochanowskiego i jego rodu, Kraków, 1981, p. 52.
59. D. Żołądź-Strzelczyk, Peregrenatio academica, Poznań, 1996, p. 56.
60. А. Bonecki, Herbarz Polski, t. 5, Warszawa, 1902, p. 193, 471; НГАБ, ф. 1741, вой. 1, cnp. 7, арк. 263–263 адв., 268.
61. J. Kallenbach, Polacy w Bazylei w XVI wieku, Archiwum do dziejów literatury i oświaty w Polsce, t. VI, Kraków, 1890, p. 5; D. Żołądź-Strzelczyk, Peregrenatio academica, Poznań, 1996, p. 69. Вторым браком был женат на Марианне, представительнице рода Хамцов, также состоявших на службе у кн. Слуцких.
62. AGAD, AR, dz. V, sygn. 3515; НГАБ, ф. 1741, воп. 1, спр. 7, арк. 264 адв.
63. Urzędnicy województwa lubelskiego ХVІ-ХVІІІ wieku, Kornik, 1991, p. 47. С. Уруский и К. Несецкий называют его стольником и люблинским гродским судьей, см.; S. Uruski, Rodzina, t. 3, Warszawa, 1905, р. 352.
64. Возможно, сын Войцеха, см.: S. Uruski, Rodzina, t. 5, Warszawa, 1908, p. 59; A. Boniecki, Herbarz Polski, t. 7, Warszawa, 1904, p. 188.
65. Андрей Рогульский (Andrzej Rogulski) герба Ястшебец, сын ленчицкого судьи гродского Мартина. S. Uruski, Rodzina, t. 15, Warszawa, 1931, p. 223.
66. Возможно, происходил из рода Собков герба Брохвиц из Сандомирского воеводства и был родственником первой жены Криштофа Радзивилла Перуна.
67. Мартин Понецкий (Marcin Ропіескі) (? – после 1616 г.) герба Остоя, дедич Шкарадова из Великой Польши. S. Uruski, Rodzina, t. 14, Warszawa, 1917, p. 231.
68. H. Вольский А. Слуцкому, Краков, 07 08 1588, ANKr, Zbiór Rusieckich, sygn. 50, p. 9.
69. Северин Хамец (Seweryn Chamiec) (? – после 1620 г.) герба Гриф. Дедич на Потоке, шляхтич из воeводства белзского. К. Niesiecki, Herbarz Polski, t. З, p. 15. Как и большинство слуг, был связан еще со двором князя Юрия II. На службе пришел через Екатерину Тенчинскую, поскольку некоторое время (в 1577 г.) являлся ее доверенным лицом в Краснике, см.: APL, Akta Miasta Kraśnika, sygn. 1, p. 50.
70. AGAD, AR, dz. XXIII, teka 65, plik 14, p. 1.
71. Ян Бояновский Кр. Радзивиллу Перуну, Варшава, 10 06 1590, AGAD, AR, dz. V, sygn. 1082, р. 130–134, 184–185.
72. А. Слуцкий Кр. Радзивиллу Перуну, Туробин, 22 03 1584, AGAD, AR, dz. V, sygn. 14631, р. 17–18. Мацей Белынский з Белыня (Macej Bialynski) (? – после 1618 г.) герба Любич, в повете сохачевском. Хорунжий сохачевский в 1590 г. А. Boniecki, Herbarz Polski, t. 1, Warszawa, 1899, p. 195. Намесник и державца красницкий. См. его переписку с князем Александром Слуцким за 1588–1591 гг. ANKr, Zbiór Rusieckich, sygn. 50, p. 12–41.
73. APL, Akta Miasta Kraśnika, sygn. 1, p. 77.
74. A. Boniecki, Herbarz Polski, t. 11, Warszawa, 1907, p. 283.
75. ANKr, Zbiór Rusieckich, sygn. 50, p. 36–40.
76. Паулюс Зилчевский к Александру Слуцкому, Слуцк, 09 03 [?], ANKr, Zbiór Rusieckich, sygn. 50, p. 49.
77. Например, в Гродно при приветствии Сигизмунда III Вазы, см.: У М. Свяжынскі, «Пстарычныя запіскі» Ф. Еўлашоўскага, с. 112.
78. Archiwum domu Radziwiłłów, p. 23.
79. AGAD, AR, dz. XIII, teka 48, plik 3, р. 1–3; teka 49, plik 3; teka 71, plik 5, p. 18; teka 125, plik 6, p. 1; teka 159, plik 2, p. 104–105; dz. V, sygn. 14632, p. 18; Акты, издаваемые Виленской археографической комиссией для разбора древних актов, т. XII, Вильна, 1883, с. 443.
80. НГАБ, ф. 1785, воп. 1, спр. 11, арк. 102–103, 111 – 11 Іадв.; AGAD, AR, dz. XXIII, teka 71, plik 6; teka 160; plik 1, p. 123.
81. AGAD, AR, dz. V, sygn. 1082, p. 1–3.
82. Подробнее см. H. Скеп”ян, Двор і слуг/ князёў Слуцкіх у канцы ХV 80 х гг. XVI ст» с. 329.
83. AGAD, AR, dz. XXIII, teka 116, plik 1, p. 43–68.
84. С. Тризна E. Радзивилл, Вселюб, 21 12 1582, AGAD, AR, dz. V, sygn. 16475, p. 17–18.
85. Akta niesygnowane (papiery ks. Olelkowiczów Sluckich, 1), b. p., AGAD, AR, dz. X.
86. AGAD, AR, dz. V, sygn. 1082, р. 130–134; dz. X, sygn. 142, 143, 145, 146.
87. Я.С. Слуцкий Криштофу Радзивилу, Копыль, 06 09 1583, AGAD, AR, dz. V, sygn. 14633, р. 5. В 1600 г. Адам Перо и его жена Гелена Ратомская получили подтвержение от Януша и Софьи Радзивиллов на все земельные владения, пожалованные за службу князьям Слуцким, см.: ANKr, AMCh, sygn. 52, р. 119–121.
88. НГАБ, ф. 694, воп. 2, спр. 7382, арк. 7; Хроніка Уніхоўскіх, Albaruthenika, кн. З, Мінск, 1994.
89. Akta niesygnowane (papiery ks. Olelkowiczów Sluckich, 1), b. p» AGAD, AR, dz. X.
90. Korrespondencye Jana Karola Chodkiewicza…, p. 192.
91. Согласно К. Несецкому, брат Северина Николай был ротмистром Яна Кароля Ходкевича, в конце жизни своего патрона стал маршалком его двора. Сам Северин был наместником в Кронях, где впоследствии осела вся его семья. К. Niesiecki, Herbarz Polski, t. 3, Lipsk, 1835, p. 15.
92. НГАБ, ф. 1741, воп. 1, спр. 7, арк. 264–268.
93. НГАБ, ф. 1741, воп. 16, спр. 63, арк. 342 адв. – 345 адв.
Комментарии