Летела жизнь в плохом автомобиле
И вылетала с выхлопом в трубу…
В.С.Высоцкий
Википедия знает несколько значений слова БИЧ.
1.Длинный кнут или большая кожаная плеть.
2.Самолёты Бориса Ивановича Чернавского, «БИЧ», защищавшие воздушные рубежи СССР в 20-30-е годы прошлого столетия.
3.Списанные по различным причинам на берег моряки, превратившиеся впоследствии в настоящих прибрежных бродяг или не имеющих постоянного места жительства разнорабочих.
Впервые слово БИЧ я услышал осенью 1979 года на Дальнем Востоке, в военном гарнизоне, расквартированном у станции «Лазо», которая была названа в честь Сергея Лазо, бывшего русского дворянина молдавского происхождения, а впоследствии советского военного начальника, подавляющего мятежи и выступления против большевиков в Красноярске, Омске, Иркутске, Владивостоке. В мае 1920 года японцы на этой железнодорожной станции (ранее она называлась по имени генерал-губернатора Восточной Сибири Николая Ивановича Муравьёва – Амурского) передали Сергея Лазо белым казакам, которые позже сожгли его в паровозной топке.
Уже в то советское брежневское время в Сибири и на Дальнем Востоке слово БИЧ встречалось не только в обиходной речи, но и носило реальное очертание в образе проживающих там граждан, гордо называющих себя «Бывший Интеллигентный Человек». Их насчитывалось немного, но, как правило, БИЧи умели попадаться на глаза в самое неподходящее время и при самых неожиданных и необъяснимых обстоятельствах. Особенно часто я их встречал в Иркутске, Дальнереченске, Лесозаводске, Уссурийске, Владивостоке, Хабаровске, Красноярске…
Это были граждане, изрядно потрёпанные собственной судьбиной, несущие свой тяжёлый крест в подвалах и заброшенных домах, на задворках улиц, переулков больших и малых городов. Общество и государство к Бичам относилось не всегда «по одинаковым лекалам». Где-то и кто-то этих самых БИЧей замечал, старался отозваться на их просьбы, по мере своей возможности помогал, иногда вытаскивая из социальной ямы. Однако это случалось очень редко и являлось большим исключением.
В основном БИЧи жили своей незамысловатой жизнью, встречая рассветы и провожая закаты по своему установленному времени. Я не могу вспомнить ни одного случая, чтобы они унижались перед кем-то из нас, выпрашивали милостыню, выживали грабежами или проводили гражданские акции протеста. Просто они жили своей собственной жизнью и отличались от остальных окружающих не только грязной и поношенной одеждой, но и остротой потускневших глаз и землистым цветом лица.
Не раз случалось, что нерадивые папы и мамы пугали своих чад БИЧами. Однако сами, слегка пообщавшись с данной категорией лиц, ещё долго потом пребывали в лёгком трансе.
Эти впечатления и мысли становились чуть не основной темой долгих задушевных бесед в городских банях, на собственных кухнях или в других общественных местах.
Я жил своей суетливой и бесшабашной жизнью, не обращая внимания на погоду и смену времён года. Проблемы и потребности БИЧей, окружающих меня с каждым годом всё заметнее и плотнее, совсем не интересовали. После переезда в Москву эти воспоминания сами по себе стёрлись из памяти, так как этот красивый мегаполис никогда не выставлял их на общественное обозрение, а также прятал БИЧей подальше от детских и взрослых глаз.
Прошло совсем немного времени, и уже здесь, на родной белорусской земле, слово БИЧ (БОМЖ – гражданин без определённого места жительства) снова выплыло из моей памяти. За его содержанием стали вполне просматриваться конкретные люди, со своими праздниками и буднями, со своим прошлым и настоящим.
Времени прошло немного, но горбачёвско-ельцинская реформа по-настоящему закрепила явление выброшенных из цивилизованного общественного гнезда (кокона) людей не только на белорусско–дальневосточном направлении, но и на других территориях бывшего Советского Союза, ставших на путь безбожности и бездуховности, бездумного и темпераментного навязывания порочных ценностей капиталистического рая.
Бичи, к сожалению, стали окружать нас ещё плотнее, чаще попадаться на глаза и «путаться» в наших судьбах. А обществу, да и государству, как показывает время, также не до их проблем. От них отвернёмся, отмахнёмся… Так удобнее. Ведь в своём то гнезде спокойнее, сытнее. Из-за ежеминутной житейской суеты не можем мы выкроить времени до этой чужой беды…
А ведь они, возможно, наше зеркальное отражение, а отдельные из них порою даже интереснее многих из нас. У этих обездоленных людей далеко не всегда одинаковая история попадания их тел и душ на самое донышко общепризнанного человеческого социума. Истории бездомных людей всегда не одинаковы. На мой взгляд, каждая из этих человеческих судеб заслуживает не только праздного любопытства обычного человека, но и требует развёрнутого анализа для профессионального установления причин её возникновения. Возможно, для сильных мира сего эти негативные истории могут выступать в качестве лакмусовой бумажечки, хотя бы потому, что ничего нет вечного под луной… И в среде БИЧей и БОМЖей нередко встречаются представители этой самой непостоянной элиты небожителей…
К былой и настоящей истории жизни одного из представителей элиты «сильных мира сего» и я попробую слегка прикоснуться. Напрасно или нет – это решать тебе, уважаемый читатель….
Лявон Броневик
Ну а так как я бичую,
Беспартийный, не еврей, –
Я на лестницах ночую,
Где тепло от батарей.
Это жизнь! Живи и грейся –
Хрен вам, пуля и петля!
Пью, бывает, хоть залейся:
Кореша приходят с рейса –
И гуляют «от рубля»…
В.С.Высоцкий
Лёнька рос совсем не так, как все послевоенные дети, выносящие на своих хрупких детских плечиках все ужасы послевоенной разрухи. Ему очень здорово повезло, ведь дед и будущий отец вернулись с фронта живыми и невредимыми. После нелёгкой победы они, как и все оставшиеся в живых мужчины и женщины, начали восстанавливать разрушенную фашистами родную деревню. Взрослые односельчане из-за тяжёлой физической работы на продолжительное время забыли о весёлых вечеринках, о богатом и сытом застолье. Он же, из-за напряжённой тяжёлой работы родителей, воспитывался в основном самостоятельно.
В послевоенном обществе повсеместно стала происходить естественная перетасовка: бывшие фронтовики-победители стали назначаться на достойные служебные места в своих обжитых городах и сёлах, а вчерашние полицаи и иные «перекрашенные» граждане восстанавливали вдалеке от родных мест заводы, каналы, электростанции, разрушенные войной посёлки и города – в качестве заключённых и переселенцев, с позорным клеймом предателя Родины.
Несмотря на нечеловеческое физическое и духовное напряжение, которые переживали не только Лёнькины родители, его детская память почему-то всё равно цепляется за вождя всех времён и народов Иосифа Сталина. Именно, вспоминает Лявон, в это тяжёлое послевоенное время совсем не случайно ко дню рождения вождя на некоторые продукты питания и товары широкого потребления, невзирая на все экономические законы, стабильно снижались цены.
Лёнька в семье рос вторым ребёнком и вместе со старшим братом охотно помогал родителям по хозяйству. И нередко, не по своей собственной воле, копался в огороде и на колхозном поле, собирая колорадских жуков, за которых по тем временам, выдавали в колхозной кассе огромные по тем временам настоящие бумажные деньги. Ежедневно ухаживал за домашними курами, гусями, свиньями и коровой. С непонятным душевным теплом ему нравилось проводить долгие вечерние часы со своим любимцем собакой дворовой породы по имени Шарик. Он вместе с другими деревенскими мальчишками регулярно, до наступления темноты, гонял невдалеке от школы самодельный брезентовый футбольный мяч. Лёнька любил быть в нападении именно с правой стороны….
Учёба одарённому деревенскому мальчику давалась легко. После окончания средней школы золотую медаль Лёнька, к сожалению, не получил, так как по разнарядке медаль предназначалась только одному из учеников большой деревенской школы. Было всё-таки обидно за то, что руководство родной школы не выбило для него вторую золотую медаль, ведь в дневнике мальчишки нечестно появилась единственная четверка по предмету «Пение».
Забегая вперёд, скажу, что первый предмет, который выпускник Лёнька Броневик преподавал в своём сельском учебном заведении, по иронии судьбы, назывался «Музыка и пение». Вот тогда и потянулся несостоявшийся золотой медалист со всем своим упорством и трудолюбием к изучению особенностей и хитростей звучания тульского баяна. Малообъяснимая тяга к этому замечательному народному музыкальному инструменту принесла Лёньке славу первого парня и кавалера не только в родной деревне, но и во всей близлежащей сельской округе.
Пришло время, и Лёнькины родители на семейном совете решили твёрдо: талантливому сыну нужно обязательно ехать в столицу за высшим образованием. Но в это самое время старший брат уже учился в институте, и наш выпускник, оставив свои скромные школьные музыкальные заработки, подался на настоящий столичный завод зарабатывать деньги на свою будущую учёбу. За один год работы Лёнька сделал по тем временам немалую карьеру: дорос до бригадира электриков, сколотил приличное для будущего студента состояние, а затем без труда поступил в Минский пединститут имени Максима Горького.
Студенческие годы – это самое великолепное время для всех юношей и девушек, познавших прекрасную молодость от сессии до сессии. Особенно вспоминаются стройотрядовские натруженные и весёлые будни. Лёньке повезло: он умудрялся ежегодно в студенческих стройотрядах попадать на Север, где платили за работу звонкою монетой. Там, в Коми АССР, он по бескрайним километрам приуральской тундры научился прокладывать высоковольтную линию электропередач и выравнивать старую железную дорогу.
Неожиданно Лявон приободрился и вспомнил песенку собственного сочинения на известный мотив, которую, сидя у вечернего костра, частенько напевал своим друзьям по стройотряду.
Ты не думай, что железная дорога из железа,
В ней железа только рельса да костыль.
Остальное – это насыпь тяжелейнешего веса,
Миллионы шпал, балласт, песок и пыль.
А ты постой, паровоз,
Не стучите, колёса.
Нам надо штопануть ещё три шпалы…
Балласта ёк, дождь затяжной
А бригадиру нипочём: Орлы! бросайте нары.
Давайте поработаем, ведь скоро нам домой…
Ты не думай, что нам техники для стройки маловато:
Балластер, думпкар и лом – полуавтомат.
За два месяца построим здесь дорогу мы, ребята,
Уедем в Минск по нашему по новому пути…
Припев: а ты постой паровоз,…. Третий куплет он, к сожалению, подзабыл.
Вспоминая это весёлое и трудное время, Лявон румянится, вытягивается в позу спортсмена-лёгкоатлета, а его лицо на глазах начинает светлеть и покрываться заметным слоем здорового румянца. Он помнит братушек из дружественной Болгарии, которые валили тайгу, при этом 1 куб. метр оставляя в республике, а три кубических метра загружая и перевозя в далёкую черноморскую Болгарию. Они жили в своих посёлках и под охраной своей полиции отоваривались в собственных магазинах, где выбор продуктов питания и товаров широкого потребления был значительно разнообразней и интересней, чем в местном райпотребсоюзе. Жили братушки намного сытнее и богаче местных жителей и стройотрядовских студентов, но далеко не все из них оставались добрыми друзьями и верными интернационалистами. Далеко не всегда откликались на чужую беду и всячески избегали контактов с Лёнькой и его товарищами.
Наши студенты действительно умели со всей отдачей трудиться в светлое время суток, а по вечерам красиво и совместно одним большим студенческим коллективом отдыхать под сияющим столпом разноцветного небесного дождя со скромным названием Северное сияние. А иногда во время или после проливного дождя мирно любоваться украшающей тёмное северное небо тройной радугой: три радуги, соединяясь в одну, пьянили любопытные взгляды не только нашего героя, но и всех без исключения его товарищей.. Такого природного явления Лявон в своей жизни больше никогда и нигде не видел: ни в Крыму, ни в Одессе, ни в родной Беларуси. Он нежно восхищался природой сурового края, его камнями-самоцветами, бурными реками с прозрачно-чистой холодной водой, уносящими со своими потоками в недосягаемую туманную даль юность и молодость таких же, как Лёнька, неисправимых студентов-романтиков. Его и сейчас не по-детски тянет к изгибу той самой бурной речушки Чун, где кода-то спрятал на счастье необычной красоты уральский камень–самоцвет, который по обычаю местных жителей исполняет любое желание человека, нашедшего его… Но только один раз в жизни! Лёнька в молодости загадать желание не успел. Видимо, именно поэтому его тянет к этой самой уральской речушке Чун…
Выбор профессии учителя физики и химии оказался удачным. Студенческие годы пробежали быстро, и Лявон Броневик получает назначение в школу в знаменитую деревню, расположенную на самом юге Могилёвской области. Эту деревню украшает деревянная церковь Святителя Николая, построенная в 1902 году на средства Натальи Александровны Пушкиной, внучки знаменитого русского поэта и её супруга графа Павла Аркадьевича Воронцова–Вельяминова. Во время Великой Отечественной войны партизаны использовали колокольню храма в качестве наблюдательного пункта. Немецким войскам перед отступлением удалось сбить купол сельского храма. Церковь ещё долго при советской власти была обезглавленной, напоминая старикам и сельской молодёжи о том суровом военном времени.
Внучка поэта в этой деревне провела почти всю свою сознательную жизнь, здесь она вместе со своим супругом и захоронена на фамильном погосте.
Сегодня Лявон мечтает побывать в деревне, теперь уже агрогородке, вспомнить свою ушедшую молодость, прикоснуться к иконе Святителя Николая Чудотворца, дотронуться до праха внучки поэта.
Вспоминая лучшие годы своей жизни, а именно здесь он жил со своей первой женой и здесь же у него родился первенец, на левую щёку немолодого Лявона накатывается жирная, не по-детски мужская слеза. Его речь становится бессвязной, взгляд убегает в сторону, и обессилевший от внезапно наплывших эмоций Лявон просит дать ему время для непродолжительного перерыва, так как хочет перевести своё дыхание и вытереть выступившие на его высоком лбу жирные капли пота. По всему видно, что воспоминания ему даются нелегко, особенно при ключевых словах «Жена» и «Сын», его взгляд рассеивается, а глаза ищут допинг в виде недопитой бутылки чернила или флакона медицинского «ламината»…
Лявона, после того как он только успел освоиться в знаменитой деревне в должности учителя физики, призывают в армию сроком на один год. Несмотря на столь непродолжительное время службы, он готов часами вспоминать то незабываемое время: сплочённый армейский коллектив, требовательных и строгих командиров и начальников. Особенно с удовольствием вспоминает своё незапатентованное открытие по особенностям обслуживания армейской техники. По мнению Броневика, на промывку и содержание в надлежащем порядке важных узлов и деталей отдельных видов тяжёлого вооружения и военной техники, к которым его допускали по долгу службы, инструкции предусматривали завышенные нормы расхода медицинского и технического спирта. Ему самостоятельно пришлось внимательным образом пересмотреть нормы списания спирта и сроки техобслуживания, естественно, в сторону экономии. Значительную экономию высвобождаемого чистого как слеза спирта наш Герой использовал исключительно по своему усмотрению, не забывая, естественно, о нуждах товарищей, командиров и воинских начальников. В воинском коллективе за смекалку и доброту Лявона небезосновательно уважали, многие военнослужащие набивались к нему в друзья и впоследствии очень гордились этой дружбой. Но оставаться на службе в армии Броневику не хотелось, так как родная земля ждала его и звала даже во снах, да и родители нуждались в лишней встрече с сыном, невесткой и внуком…
И вот Малая Родина для Лявона Броневика полностью распахнула все свои многоликие объятия. Одна из городских школ имела честь открыть свои двери молодому учителю физики и талантливому изобретателю в области химико-физических наук. Ученики всегда под его началом на городских и районных олимпиадах занимали только первые места, а вторые и третьи нелегко делились между питомцами других учителей. Несмотря на то, что добрая половина весенних выпускных букетов, предназначенных для всех учителей и преподавателей школы, обычно доставалась учителю физики, т.к. дети, таким образом, проявляли к нему свою любовь и уважение, обычная преподавательская зависть менее талантливого начальства создала для Лявона невыносимые и далеко не совсем равноправные условия труда.
По всему было видно, что талантливый учитель не пришёлся к школьному двору, который находился на запылённой и черствой почве учительства. Начальство придиралось к формалистике, нажимало на мелочи, в которых, как известно, скрывалась неправда. Он долго колебался, взвешивал, душевно переживал состояние нервозности, обрушивающейся на него с верхних начальствующих кабинетов, но однажды, после трудных раздумий и долгих колебаний, принял решение сменить свой профессиональный школьный портфель на папку государственного служащего.
Сначала его работа была связана с новыми и огромными по физическим размерам ЭВМ, плотно вмещающимися в комнаты большого здания на 2-х этажах одновременно. Естественно, Лявон дополнительно обучался на специальных курсах, в том числе не на последнем месте его интересовал вопрос изучения правил расходования спирта на обслуживание вверенных ЭВМ. Впоследствии высвобождающая из оборота экономия этилового спирта оказалась весьма значительной, и опытный Лявон неожиданно решил на этом месте долго не задерживаться.
Судьба ему предложила более важное направление деятельности и в тоже время коварное испытание на прочность – тёплое место в контрольном органе. Впоследствии народные депутаты изберут его на должность заместителя председателя этого органа, который по тем временам слыл самым деятельным и могущественным, круче даже пресловутого ОБХСС.
Именно работая в службе контроля, Лявон Броневик почувствовал, как у него стали вырастать крепкие и мускулистые крылья, взмахи от которых его уверенно отрывали от земли всё выше и выше. Именно в этот период своей жизни Лявон почему-то решил, что дотянулся до самого неба, и ему невольно показалось, что он и стал на этой грешной земле одним из новоиспечённых небожителей.
После этого ошибочного решения дальнейшая судьба небожителя стала круто меняться. Для начала он оставил на произвол судьбы своего первенца и верную жену, найдя ей замену в лице одной из красивейших дам города. Его новая избранница, как обычная городская сорока, любила всё то, что красиво блестит и заметно отличает её от других, менее успешных дам. Так же, как и любому теплолюбивому живому существу, ей очень нравились тёплые шубы и дорогие сапоги, которые приобретались по принципу «запас беды не чинит». Привлекала женщину частая смена красивого и уютного жилья, жизнь пристрастила её к французскому вину, весёлой и лёгкой музыке, звучащей исключительно в дорогих ресторанах и казино. Эту небольшую чудаковатость своей молодой избранницы нашему герою удавалось финансировать своевременно и полностью. Старания и заботы супруга были оценены, и она подарила Леониду сына, который рос на радость родителям, бабушкам и дедушкам.
Нельзя обойти стороной одно из затронувших душу нашего героя воспоминаний. Как-то осенью 1991 года небожитель исполнял обязанности ответственного дежурного по горрайисполкому. И вот за 15 минут до начала рабочего дня заходит в фойе немолодой скромный мужчина невысокого роста и плотного телосложения, спрашивая, как пройти к Зенону Кузьмичу? Леонид очень удивился, когда разглядел в нём председателя Верховного совета республики Станислава Шушкевича. Время за разговором с главой государства пробежало мгновенно. Шушкевич встретился с председателем, его заместителями и другими важными и ответственными служащими исполкома. К вечеру руководство города и района проводило гостя до его красивого автомобиля темного цвета марки «Москвич 2141». Броневик удивляется и никак не может понять, как это случилось, что глава государства очень запросто разъезжает по дорогам общего пользования один и без водителя, не говоря уже о штатных сотрудниках личной охраны.
Советская власть, на плечи которой ложились не только расходы по содержанию желаний и капризов многочисленного клана чиновничьего аппарата и членов их семьи, неожиданно рухнула. На смену ей пришли ценности дикого капитализма, основы которого легко давались далеко не всем чиновникам, естественная надобность в служении которых отпала. В числе этих самых выброшенных новыми реалиями на улицу чиновников оказался и Лявон Броневик. Он горячо любил детей, слыл и на самом деле был приличным учителем физики и химии, дипломированным специалистом-электронщиком, владел практически в совершенстве азами методики предварительного и последующего контроля всех сфер экономической и социальной жизни общества.
И вот Лявон попадает под сокращение и уже в новых экономических и политических условиях начинает осваивать строительное дело. Созданное им предприятие долго работало уверенно, но по мере ослабления роли административного ресурса в жизни строительного бизнеса, объёмы работ и доходы предприятия стали значительно сокращаться. Неожиданно пришло время, когда фирма не выдержала конкуренции, и её вовсе пришлось закрыть. После этого решения семейный бюджет нашего героя прохудился, и от насыщенной, весёлой и жирной жизни у его новой половинки остались исключительно только воспоминания… Однако к прошлой жизни её тянуло всё острее. А наш небожитель всё чаще стал заглядывать в гранёный стакан, наполненный уже не вискарём и коньяком, а обычной хлебной водкой.
Вот здесь и начались его первые мытарства и шатания. Лявон как глава семьи понимал, что всё возрастающие желания и потребности молодой супруги финансировать уже невозможно, т.к. подарки и иные подношения никто не приносит уже давно, а получаемые созданным им предприятием доходы и прибыли растворились в строительных материалах, налогах и штрафах. На эти наплывающие некрасивые и тревожные мысли, по мнению нашего героя, решение находилось на дне гранёного стакана. В этом стакане, как ему показалось, он нашёл палочку-выручалочку, которая умела подсказывать, как правильно и легче найти ответы на неудобные жизненные вопросы, как спокойнее уходить из неприятной реальной действительности, а также как доходчивее отвечать на сложные вызовы новой капиталистической жизни.
Последняя должность в качестве заместителя председателя полугосударственного предприятия позволяла герою чаще расслабляться и уверенней смотреть на жизнь, в том числе и на неприятные семейные проблемы, уже исключительно через призмы Малиновского стакана. Дома по вечерам он больше молчал, уединившись в своей неуютной комнате, научился увиливать от исполнения своего супружеского долга, стал меньше добывать в семейный бюджет денежные и иные средства. Молодой половинке замечать такое нездоровое поведение когда-то ранее любимого супруга стало невмоготу – нужно было находить какой-то более приемлемый выход. Однажды решение ей пришло мгновенно: поменять не отвечающего духу времени подуставшего от новых реалий супруга на более привлекательного и в будущем перспективного мужчину.
Так как в среде местных предпринимателей такой кандидатуры не нашлось, то выбор пал на высокого военного начальника. Дело оставалось за малым: красиво разойтись так, чтобы в дальнейшем полностью пользоваться нажитым семейным имуществом. Это для неё оказалось обыкновенным и очень простым делом. Простой запах спиртного, исходящий изо рта ещё недавно любимого супруга, становился поводом для вызова наряда милиции. Банальная схема действий выстроилась сама по себе, впоследствии став очень надёжной. Когда подъезжал к подъезду дома дежурный милицейский воронок и наряд милиции по лестнице поднимался в квартиру, необходимо было обязательно за это время успеть разбить о пол кухни кружку или стакан. И ещё очень важно туда же бросить любую, а лучше ненужную и треснувшую от времени тарелку. А ещё желательно успеть разорвать на себе заранее одетую старую кофточку, вырвав из неё пару пуговиц, которые впоследствии как неопровержимое вещественное доказательство приобщатся к составляемому милицейскому протоколу. Отработанная до автоматизма схема позволила в течение двух месяцев оформить на бывшего небожителя четыре протокола о бытовом насилии и пьянстве, которые явились законным основанием для отправки нашего героя на принудительное лечение в ЛТП (лечебно-трудовой профилакторий).
В те разбойные и малопонятные для всех нас времена, когда в республике царил хаос, а отдельные продажные представители государственных правоохранительных и судебных органов остро нуждались в иностранной «капусте», незаконно приватизировать квартиру или поставить штамп в паспорте о «разводе с бородой» было очень несложно. Для решения такого рода задач, имея при себе необходимое количество вражеских денежных знаков, находился правильный исполнитель, который и решал поставленную задачу быстро и надёжно. В этом виртуозном фокусе смог лично убедиться наш бывший небожитель, исправно превратившийся к этому времени в реабилитированного алкоголика.
После прохождения полного курса лечения в ЛТП он с удивлением вдруг узнаёт, что жилищная площадь, которую ему дало государство как заслужившему своим трудом чиновнику, незаконно приватизирована. Он также не знал, что своей супругой последних 5 лет не находился в законном браке, несмотря на то, что во всех милицейских протоколах она указывалась как его жена.
Квартира была незаконно приватизирована на основании того, что больше прописанных в ней жильцов не значилось, т.к. Лявон во время нахождения в ЛТП был из неё временно выписан. Этим обстоятельством и воспользовалась «городская сорока». После «прихватизации» жильё было продано новым жильцам, а ключ от него, согревавший в том далёком спецлечебном учреждении в течение целого года душу и тело бывшему небожителю, оказался уже не нужной его личной вещью, которую пришло время выбросить в мусорный ящик.
Новые жильцы красиво и без напряжения показали Лявону документы на владение ими данной квартирой, с сожалением мотали головами, сочувствовали. А когда беседа с бывшим ответственным квартиросъёмщиком затянулась на долгие минут пять, сославшись на неотложные семейные дела, ласково попросили его покинуть жилплощадь и удалиться поскорее восвояси, т.е. в любом удобном для него направлении.
Наш герой неожиданно для себя на время потерял самообладание и рассудок, который к нему вернулся не сразу. Первое испытание, которое заключалось в высоком кровяном давлении, естественным образом подступившим к его поседевшим вискам, он выдержал достойно. Ничего не поделаешь – подумал он, необходимо защищать свои права в прокуратуре и суде.
Как человек потрепанный чиновничьим опытом, он чётко и ясно стал излагать судьям и прокурорам свои мысли, ссылаясь на нормы Жилищного кодекса, приводя конкретные и лежащие на поверхности примеры нарушения действующего законодательства. Но наш герой малёха просчитался: время настало другое, да и жизненные ценности значительно изменились. Ему всё ещё грезилось и казалось, что с ним должны поступить как раньше при советской власти: выслушать, разобраться, найти и привлечь целую организованную группу виновных к строгой ответственности….
Он спотыкался и бродил по знакомым коридорам новой власти и обивал всё те же старые пороги кабинетов, в которых сидели люди с другим менталитетом, и всё ни как не мог понять, почему для него всё стало так плохо и беспросветно. Недоумевал, почему чиновники не могут разгадать простые, элементарные, лежащие на поверхности вопиющие факты грубого наплевательского отношения на нормы закона. Он так и не смог понять, зачем в судебном решении выступали в качестве свидетелей люди, которых он никогда в своей жизни не видел и не знал? Зачем повестка для его участия в суде была выслана ему в ЛТП лишь через три дня после заседания этого суда? Почему не рассматривалась и не высылалась в адрес областного суда его вовремя поданная кассационная жалоба?
Наивный, он не мог никак сообразить, почему без его участия произошёл раздел совместно нажитого имущества таким образом, что не только жилая площадь полностью перешла к бывшей супруге, но и все без исключения его личные вещи стали также принадлежать ей?
Наслушавшись его неудобных доводов и объяснений, чиновники становились скупы на слова и продолжительные ответы. Им всё-таки удалось достучаться до нашего героя и объяснить, что ему необходимо смириться с новыми реалиями и заново начинать свою собственную жизнь. Убедительней всех оказалась судья районного суда, попросив Лявона погулять в судейском коридоре не более 10-ти минут и обязательно дождаться милицейского конвоя. Судья доходчиво ему объяснила и напомнила, что согласно документам он в течение последних пяти лет материально не содержал своего второго сына и совместно с ним проживал. «Таким нерадивым отцам, как Вы, наше государство предоставляет место для проживания исключительно в арестном доме или зоне общего режима», – заявила она
Наш герой наконец-то всё понял правильно и, больше не рассуждая о высоких нравственных материях, пулей вылетел из кабинета судьи, забыв там свои записи, шпаргалки выступлений и выписки из законодательства Республики Беларусь. Этот вылет со скоростью пули привёл Лявона Броневика в новую, совсем необычную для него бичевую жизнь.
Бывший интеллигентный человек и нынешний гражданин без определённого места жительства Лявон Броневик, находясь в полной идиллии и в дружественных объятиях с матушкой-природой, для себя уяснил, что в новом обществе действует Закон Джунглей: кто сильнее, тому и добыча.
Он стал сентиментален и всё чаще грустит о безмерно ушедшем от него детстве.. И почему-то уверен, что уход его счастливого детства совпал со смертью великого вождя всех времён и народов, которого оплакивала вся огромная страна. Его почему-то как магнитом тянет к строгой государственной и общественной дисциплине, без чего его сегодняшняя собственная безграничная свобода потеряла всякий жизненный и человеческий смысл…
Бывший небожитель по собственной вине, а также не без согласия и помощи отдельных представителей сильных мира сего, сейчас живёт в самой глубокой яме общественного социума. Броневик стал внимательней и строже относиться к жизни, своим поступкам, а мы, общество, да и государство в целом, обеднели ещё на одну не спасенную человеческую душу. Его незаурядный жизненный опыт и природный талант государству и нам не пригодился. Никто не может уже от таких, как он, иметь дополнительные дивиденды и в материальном, и в моральном смысле этого слова, Человек стал простым тунеядцем, от которого взять и получить что-то путное невозможно.
Встретив на многолюдной улице Лявона Броневика, а он всегда передвигается со своим верным другом – псом по кличке Нос, с непонятно откуда нахлынувшим чувством собственной вины многие из прохожих закусывают покрепче свои губы, стараясь отвернуть взгляд от его неопрятного и устойчиво-покачивающегося туловища. А иные прохожие наоборот долго смотрят вслед, провожая длительным взглядом фигуру бывшего небожителя, в которой явно просматриваются признаки былой грациозности.
Сидя на холодной доске, он шарит по своим карманам в поиске махорки или сигареты, всё никак не может сосредоточиться и выстроить свои мысли целостно. Наконец, увидев у меня не распечатанную пачку «Короны», Лявон протягивает к ней руки и жадно, продолжительно затягивается никотином. В этот момент он здорово смахивает на пророка или наркомана со стажем. Его взгляд становится неопределённым. Он и сосредотачивается и рассеивается одновременно. Вот в таких условиях внутреннего покоя и блаженства он с удовольствием готов наговаривать на диктофон ответы на самые разные вопросы.
Леонид с грустью рассказывает, как в одну из зим сильно обгорел, но его спасло чудо. Вместо того чтобы вовремя залечить ожог и локализовать рану, он дождался, пока к началу следующей зимы рана загноится и начнёт издавать неприятный запах. В районную больницу ему обратиться было стыдно, так как почти всё её руководство, включая главного врача, помнило Лявона в обличии интеллигентного и грамотного человека. И однажды, когда терпеть боль стало невмоготу и он практически на морозе стал терять сознание, произошло чудо – случайный прохожий сжалился над ним, вызвал скорую помощь и настоял, чтобы его определили в стационар. Находясь на стационарном лечении, несмотря на то, что его перерезали вдоль и поперёк, Лявон поправился на скромном больничном пайке, ожил и стал выстраивать планы на своё недалёкое будущее. Однако после выписки из стационара упоение ограниченными соблазнами и неограниченной свободой сыграли над ним злую шутку: всё вернулось на круги своя, в свой незатейливый мирок.
Лявон просит меня, чтобы я рассказал людям о его личном опыте зимовки в неприспособленных для человеческой жизни помещениях. Оказывается, в сараях, заброшенных домах, недалеко от которых проживают домашние животные, рядом с Бомжами могут проживать и крысы. Они так же, как и люди, ищут тепла, особенно любят вить свои гнёзда в старых подушках, телогрейках и т.д. Обычно они не входят в прямой контакт с человеком, но, когда мороз опускается ниже 15-ти градусов по Цельсию, крысы осторожно вступают с ним в контакт. Живут тихо в подушке до тех пор, когда их сильно не злят, иногда сами залазят под одежду или покрывало, одним словом, спасаются как могут, полностью используя дружеское расположение человека. Лявону не раз приходилось по ночам выбрасывать подушки с крысиными гнёздами вместе с крысами подальше от ночлежки, вступать с ними в неравный бой. Но однажды он понял, что им тоже нужно тепло и они тоже ищут разумные способы выживания.
Леонид с огорчением рассказывает, что не научился ещё предугадывать задумки природы, и иногда не может отличить короткий дождь от затяжного. Это в короткий дождь нужно накрываться целлофаном, а в затяжной рубероидом или линолеумом, но не наоборот, как у него часто получалось. Благо – прошлое лето и осень были сухими, и наш герой не так часто до нитки промокал.
Такие житейские рассказы видавшего виды бывшего небожителя наводят ужас, и я, памятуя о том, что этот скромный рассказ может попасть в руки несовершеннолетних детей, сознательно на этом прекращаю его советы и воспоминания. Ничего, кроме ужаса и беспомощности, он у меня не вызывает, добавляется не позитив и положительные эмоции, а наоборот….
Рассуждая об основных своих жизненных вехах, рассказчик раздваивается и никак не может отыскать причины и дать объективную оценку своим промахам и жизненным неудачам, приведших его на самое донышко человеческого бытия.
То говорит, что Создатель его очень любит. И в детстве, и в юности, и уже во взрослой самостоятельной жизни ОН подарил Лявону недюжинный талант и дал неограниченные возможности его применения. Иногда понимает, что на определённом жизненном этапе ему был дан шанс дотянуться до самых высоких вершин земного небожительства. Казалось, чего может быть проще: благодари Господа, дерзай дальше, спеши приносить пользу и радость ближним, не стесняйся жить по Библейским заповедям, если упал – встань!
Но Броневик гордый, чувствует себя особенным, стал искать значимые земные удовольствия и вволю ублажал потребности своих разбалованных внутренних органов. «После того как почувствовал себя небожителем, карьерная лестница сразу покатилась вниз,- рассказывает он. – Я не понимал, отчего стали происходить разлады в семье, да ещё какие колоритные. ОН послал меня на принудительное лечение от ублажения живота своего, опять не понял, отобрал у меня жильё и имущество и превратил в Бомжа, только тогда начал потихонечку о чём-то задумываться». Сейчас Лявон подозревает, что основной его внутренний враг – это собственная гордыня. Она разлагает, рвёт и терзает его душу.
Единственное, что утешает и радует нынешнего БИЧа, – это житейское здоровье и время, подаренное ему для осмысления и анализа собственной жизни, время для ещё прижизненного поста и покаяния…
Только в самом конце разговора я не выдержал и спросил у него: когда Броневик в последний раз приезжал в свою родную деревню и посещал могилу родителей, виделся ли со своими уже взрослыми детьми и их внуками, ходил ли в православный храм подлечить свою истерзанную душу, исповедовался ли и причащался?.. В ответ я почувствовал дикую тишину – Лявон не проронил ни одного слова…
Вот только тогда меня отчётливо осенило, почему этого человека – нашего соотечественника и современника – заслуженно прозвали Лявон Броневик…
Алесь Бранавiцкi
Комментарии